Клариси Лиспектор. Он меня поглотил

рассказ


Да. Так оно и было. Сержока был женским гримером. Но он ничего не хотел от женщин. Он хотел мужчин.

И делал макияж Аурелии Насименту. Аурелия была красива, а накрашенная становилась просто ослепительна.

Она была блондинкой, носила парик и накладные ресницы. С Сержокой они стали друзьями. Вместе гуляли, например, ходили ужинать в клубы.

Каждый раз, когда Аурелия хотела выглядеть красавицей, она звонила Сержоке. Сержока тоже был красив. Он был худым и высоким.

Так все и шло. Телефонный звонок и назначенная встреча. Она хорошо и стильно одевалась. Носила контактные линзы. И накладные груди. Хотя ее собственные груди тоже были красивы и остры. Она носила накладные только потому, что ее собственные были небольшими. Ее рот был бутоном красной розы. А зубы — большими и белыми.

Однажды, в шесть часов вечера, в самый час пик, Аурелия и Сержока стояли около «Дворца Копакабана» и безуспешно ловили такси. Сержока от усталости прислонился к дереву. Аурелия теряла терпение. Она предложила дать десять крузейро швейцару, чтобы он вызвал им машину. Сержока отказался: он нелегко расставался с деньгами. Было почти семь часов. Что же делать?

Недалеко от них стоял Аффонсу Карвалью. Инженер-металлург. Он ждал свой «Мерседес» с шофером. Было жарко, a в машине был кондиционер, телефон и холодильник. Вчера Аффонсу исполнилось сорок лет.

Он увидел нетерпение Аурелии, постукивающей ногой по тротуару.

«Интересная женщина, — подумал Аффонсу. — И ей нужна машина». Он обратился к ней:

— Девушка, у вас трудности с транспортом?

— Я здесь с шести часов, и ни одного такси мимо нас не проехало! Я больше не могу.

— Мой шофер скоро подъедет, — сказал Аффонсу. — Могу я отвезти вас куда-нибудь?

— Я была бы вам очень благодарна, у меня еще и нога болит.

Но она ничего не сказала о мозолях. Скрыла этот недостаток. Она была сильно накрашена и взглянула на мужчину с желанием. Сержока хранил молчание.

В конце концов шофер подъехал, вышел из машины и открыл дверцу. Все трое сели в машину. Она впереди, рядом с шофером, другие двое — позади. Она незаметно скинула туфлю и вздохнула от облегчения.

— Куда вы хотите ехать?

— У нас нет определенной цели, — сказала Аурелия, которой все больше нравилось мужественноe лицо Аффонсу.

Он сказал:

— А что если мы поедем выпить в «Намбер Уан»?

— Это было бы замечательно, — сказала Аурелия. — Ты хочешь, Сержока?

— Конечно, мне нужно выпить чего-нибудь крепкого.

И они поехали в клуб, почти пустой в это время. И разговаривали. Аффонсу говорил о металлургии. Другие двое ничего не понимали. Но притворялись, что понимают. Было скучно. Но Аффонсу был воодушевлен и под столом прислонил свою ногу к ноге Аурелии. Как раз к той ноге, на которой была мозоль. Она в возбуждении ответила тем же. Тогда Аффонсу сказал:

— A может быть, поедем ко мне поужинать? У меня сегодня улитки и цыпленок в трюфелях. Ну как?

— Я с удовольствием.

Сержока молчал. Ему тоже нравился Аффонсу.

Квартира была оклеена белыми обоями, стояла скульптура работы Бруно Джорджи . Они сели, снова выпили и пошли в столовую ужинать. Стол из жакаранды . Лакей, подающий блюда слева. Сержока не умел есть улиток и совсем запутался в специальных столовых приборах. Ему это не понравилось. Но Аурелии все очень понравилось, хотя она и боялась, что ее дыхание будет пахнуть чесноком. В течение всего ужина они пили французское шампанское. Никто не хотел десерта, только кофе.

Они пошли в зал. Там Сержока оживился. Он начал говорить и уже не останавливался. Он бросал долгие взгляды на инженера. Инженер был поражен красноречием красивого парня. На следующий день он позвонил Аурелии, чтобы сказать ей: Сержока очень приятный человек.

И они договорились о новой встрече. На этот раз в ресторане «Альбамар». Начали с устриц. И снова у Сержоки возникли трудности с поглощением устриц. «Я ничего не умею», — подумал он. До того, как они встретились, Аурелия позвонила Сержоке: ей срочно нужен был макияж. И она поехала к нему домой.

A пока он накладывал ей макияж, она вдруг подумала: «Сержока отнимает у меня лицо».

Впечатление было таким, как если бы он гасил черты ее лица: лицо стало пустым, просто куском плоти. Смуглой плоти.

Ей стало нехорошо. Она извинилась и пошла в ванную комнату, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Было именно так, как она себе представляла: Сержока уничтожил ее лицо. Даже кости — а у нее был великолепный костяк — даже кости исчезли. «Он меня поглотит, — подумала она, — он меня разрушит. И все из-за Аффонсу».

Она вернулась подавленной. В ресторане почти не разговаривала. Аффонсу больше говорил с Сержокой и почти не смотрел на Аурелию: его интересовал парень.

Наконец обед закончился.

Сержока договорился с Аффонсу о встрече на вечер. Аурелия сказала, что не сможет пойти, она устала. Это была ложь: она не хотела идти, потому что у нее не было лица, чтобы показать.

Она пришла домой, надолго погрузилась в пенную ванну и подумала: «Скоро он у меня и тело отберет». Что же делать, чтобы вернуть то, что было ее собственностью? Ее индивидуальностью?

В задумчивости она вышла из ванны. Обтерлась огромным красным полотенцем. И думала, думала… Взвесилась на весах: вес был хорошим. «Скоро он у меня и вес отберет», — подумала она. Подошла к зеркалу. Внимательно посмотрела на себя. Но ее больше не было.

Тогда… тогда она вдруг сильно ударила себя по левой щеке. Чтобы проснуться. И продолжала смотреть в зеркало. И, как будто этого было мало, дала себе еще две пощечины. Чтобы найти себя.

И это случилось.

В зеркале проступило человеческое лицо, грустное, тонкое. Это была Аурелия Насименту. Она только что родилась. Рож-де-ни-е.