ЭМИЛЬ ШЕНАЙХ-КАРОЛАТ. ОСЕНЬ В ЦЮРИХЕ
(избранные стихотворения)
РАЗЛУКА
Когда полюбишь, а она
Женой другого станет,
Скорее в путь! пока весна
Нас манит.
Так много женщин, - мир широк! -
Светлы, темноволосы;
Там розы мая, ветерок
И росы.
Так исцелялся не один!
Но часто безнадежней,
Вгоняет глубже новый клин
Тот, прежний.
Все хуже боль? Монахом стань,
Молись благоговейно.
Не лечит исповедь? Достань
Рейнвейна.
Продуйся в кости, в драку лезь
Из-за любых объятий.
Ножом пырнули в сердце здесь!
Вот было б кстати.
А жив, так выпей, все равно!
Но торгашей за фразу
"Любовь пройдет" - бросай в окно
Всех сразу.
РАЗЛУКА
Когда полюбишь, а она
Женой другого станет,
Скорее в путь! пока весна
Нас манит.
Так много женщин, - мир широк! -
Светлы, темноволосы;
Там розы мая, ветерок
И росы.
Так исцелялся не один!
Но часто безнадежней,
Вгоняет глубже новый клин
Тот, прежний.
Все хуже боль? Монахом стань,
Молись благоговейно.
Не лечит исповедь? Достань
Рейнвейна.
Продуйся в кости, в драку лезь
Из-за любых объятий.
Ножом пырнули в сердце здесь!
Вот было б кстати.
А жив, так выпей, все равно!
Но торгашей за фразу
"Любовь пройдет" - бросай в окно
Всех сразу.
Когда полюбишь, а она
Женой другого станет, -
Хоть мир широк, а смерть одна
Нас манит.
СТАРАЯ КАРТИНА
Звучит, сияет дом святого Марка,
Раскрыты двери. Блеск бежит по сводам.
Пред алтарем, где свечи душут жарко,
На троне дож, увенчанный народом.
И с ним - как утро, солнечным восходом,
Его жена, склонясь, сияет ярко.
В воротнике - придворным верен модам -
И в буфах паж. Обвита дымом арка:
К ней ладан льнет. Конец уж близок мессы;
Свежей румянец юной догарессы.
Но бархат платья царственно-лиловый.
От глаз скрывает нежное мгновенье:
Ее руки с рукой пажа сплетенье.
Склонил, молясь, колена дож суровый.
ГОРЕ ПУСТЫНИ
Закат был красен, как огонь;
В пути на Фивы, мчались мы;
И там, где смуглые холмы,
Где шейх зарыт, - вдруг пал мой конь.
Уйдя коленом в глубь песка,
Упав, я видел: надо мной
Угрюмо мчались облака,
Как привиденья над землей.
Но вот угас последний свет
Над ложем Нила золотым,
И ночь сошла на Мединет
Спокойным сумраком глухим.
Когда ж, затем, коснулся он
Пустыни бледной, - в ней возник
Необъямнимый, жуткий стон,
Оледенивший сердца крик.
То был безумный вопль тоски,
Бессильный, полный диких мук;
Как будто треснул на куски
Металл, издав протяжный звук.
Пустыни горе - без границ!
В ней даже вешний поцелуй
Не судит свежих верениц
Зеленых трав, лукавых струй.
Луна сияет ей всю ночь,
Лаская призраки холмов,
Но караван стремится прочь,
Испуган, трепетно суров.
И озаряет солнца свет
Лишь ребра острые земли,
Гигантский высохший скелет,
Бессильно тлеющий в пыли.
Но где-то скрытая, жива
В пустыне жажда юных сил,
Восторгов, страсти тщетный пыл:
Весь мир живет, - она мертва.
Как эта мука мне близка!
Пустыни знойное ярмо!
Так выжигает и тоска
Неизгладимое клеймо.
Еще, дорогу затаив,
Душа горит и жаждет вновь;
Но не вернет глухой порыв
Недостижимую любовь.
Ей не цвести: один обман!
И редко песня брезжит в ней,
Как изнуренный караван,
Как привиденье чуждых дней.
ОСЕНЬ В ЦЮРИХЕ
Усталый клен горит огнем.
Луч солнца. Холодок.
И пахнет молодым вином
Старинный городок.
У ярких вилл, у поздних роз
Стою, чего-то жду:
Вот-вот она, в сияньи грез,
Появится в саду.
Туман над лозами, как сон;
И женский смех певуч,
Как серебристо-дальний звон…
О юность, неба луч!
А ты, с седою головой,
Чужой, - благослови
Весь этот блеск, когда-то твой,
И радости любви.
И край, где дал тебе Творец
Мужской мечты простор
И счастье гордое сердец:
Обильный жатвы сбор.
Теперь в полях покой везде,
Все сжато; тишина.
О вечном - в каждой борозде
Немая мысль видна;
И, золотясь, в туманной мгле
Мерцает новый мир…
Но в алых листьях, на земле,
Прощальный сладок пир.
В садах румянец и озноб,
Безмолвных статуй плен;
И, пьяный, украшает лоб
Венком из роз Силен.
Перевод ИВАН ТХОРЖЕВСКИЙ
У АЛТАРЯ
Восходит день. Как хор, многоголосны -
Ручьи, гремя, сбегают в глубь долин,
И буйный вихрь к реке склоняет сосны,
Шумя среди их царственных вершин.
Пошли, Господь, день вёдреный! Отрадно
Ласкает мне чело рассвета луч;
Мой дух, разбитый бурей беспощадно, -
К Тебе туда стремится - выше туч.
Мир в большинстве живет в полусознанье,
Людей манят избитые тропы,
Дано им в меру счастья и страданья, -
Но, одного коснувшись средь толпы,
Ты, всё отняв, что он любил глубоко, -
Ведешь его в высокий храм, где он
Стоять на страже должен одиноко
В сияньи дня, под бурею времен.
Любовь моя пусть будет не бесплодной,
Пусть в сердце у меня она растет,
Маяком став, звездою путеводной,
Что всех людей на высоту ведет.
Пусть даром не исходит сердце кровью,
Казни его страданьем тяжело,
Чтоб целый мир оно твоей любовью
Животворить и озарять могло.
Пускай любовь, - разбитая Тобою
За то, что я одну любил, Творец, -
Охватит целый мир волной живою,
И я скажу: - я жил, и я - певец!
Женой другого станет, -
Хоть мир широк, а смерть одна
Нас манит.
СТАРАЯ КАРТИНА
Звучит, сияет дом святого Марка,
Раскрыты двери. Блеск бежит по сводам.
Пред алтарем, где свечи душут жарко,
На троне дож, увенчанный народом.
И с ним - как утро, солнечным восходом,
Его жена, склонясь, сияет ярко.
В воротнике - придворным верен модам -
И в буфах паж. Обвита дымом арка:
К ней ладан льнет. Конец уж близок мессы;
Свежей румянец юной догарессы.
Но бархат платья царственно-лиловый.
От глаз скрывает нежное мгновенье:
Ее руки с рукой пажа сплетенье.
Склонил, молясь, колена дож суровый.
ГОРЕ ПУСТЫНИ
Закат был красен, как огонь;
В пути на Фивы, мчались мы;
И там, где смуглые холмы,
Где шейх зарыт, - вдруг пал мой конь.
Уйдя коленом в глубь песка,
Упав, я видел: надо мной
Угрюмо мчались облака,
Как привиденья над землей.
Но вот угас последний свет
Над ложем Нила золотым,
И ночь сошла на Мединет
Спокойным сумраком глухим.
Когда ж, затем, коснулся он
Пустыни бледной, - в ней возник
Необъямнимый, жуткий стон,
Оледенивший сердца крик.
То был безумный вопль тоски,
Бессильный, полный диких мук;
Как будто треснул на куски
Металл, издав протяжный звук.
Пустыни горе - без границ!
В ней даже вешний поцелуй
Не судит свежих верениц
Зеленых трав, лукавых струй.
Луна сияет ей всю ночь,
Лаская призраки холмов,
Но караван стремится прочь,
Испуган, трепетно суров.
И озаряет солнца свет
Лишь ребра острые земли,
Гигантский высохший скелет,
Бессильно тлеющий в пыли.
Но где-то скрытая, жива
В пустыне жажда юных сил,
Восторгов, страсти тщетный пыл:
Весь мир живет, - она мертва.
Как эта мука мне близка!
Пустыни знойное ярмо!
Так выжигает и тоска
Неизгладимое клеймо.
Еще, дорогу затаив,
Душа горит и жаждет вновь;
Но не вернет глухой порыв
Недостижимую любовь.
Ей не цвести: один обман!
И редко песня брезжит в ней,
Как изнуренный караван,
Как привиденье чуждых дней.
ОСЕНЬ В ЦЮРИХЕ
Усталый клен горит огнем.
Луч солнца. Холодок.
И пахнет молодым вином
Старинный городок.
У ярких вилл, у поздних роз
Стою, чего-то жду:
Вот-вот она, в сияньи грез,
Появится в саду.
Туман над лозами, как сон;
И женский смех певуч,
Как серебристо-дальний звон…
О юность, неба луч!
А ты, с седою головой,
Чужой, - благослови
Весь этот блеск, когда-то твой,
И радости любви.
И край, где дал тебе Творец
Мужской мечты простор
И счастье гордое сердец:
Обильный жатвы сбор.
Теперь в полях покой везде,
Все сжато; тишина.
О вечном - в каждой борозде
Немая мысль видна;
И, золотясь, в туманной мгле
Мерцает новый мир…
Но в алых листьях, на земле,
Прощальный сладок пир.
В садах румянец и озноб,
Безмолвных статуй плен;
И, пьяный, украшает лоб
Венком из роз Силен.
Перевод ИВАН ТХОРЖЕВСКИЙ
У АЛТАРЯ
Восходит день. Как хор, многоголосны -
Ручьи, гремя, сбегают в глубь долин,
И буйный вихрь к реке склоняет сосны,
Шумя среди их царственных вершин.
Пошли, Господь, день вёдреный! Отрадно
Ласкает мне чело рассвета луч;
Мой дух, разбитый бурей беспощадно, -
К Тебе туда стремится - выше туч.
Мир в большинстве живет в полусознанье,
Людей манят избитые тропы,
Дано им в меру счастья и страданья, -
Но, одного коснувшись средь толпы,
Ты, всё отняв, что он любил глубоко, -
Ведешь его в высокий храм, где он
Стоять на страже должен одиноко
В сияньи дня, под бурею времен.
Любовь моя пусть будет не бесплодной,
Пусть в сердце у меня она растет,
Маяком став, звездою путеводной,
Что всех людей на высоту ведет.
Пусть даром не исходит сердце кровью,
Казни его страданьем тяжело,
Чтоб целый мир оно твоей любовью
Животворить и озарять могло.
Пускай любовь, - разбитая Тобою
За то, что я одну любил, Творец, -
Охватит целый мир волной живою,
И я скажу: - я жил, и я - певец!
Перевод Ольги Чюминой