Роальд Хоффман. Стихотворения

Нобелевский лауреат по химии 1981 года


ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ, НАЙДЕННЫЙ В ЯНВАРЕ
В такой день очевидное
становится невероятным; в такой вот морозный денек
хорошо вывешивать выстиранное белье,
фермерам — подрезать миндаль и вишни,
гуляя в такой день по разветвляющимся дорогам,
замечаешь, что сделал большой круг,
что твои ботинки заляпаны грязью
и между тобою и жизнью нет
зазора. Мальчишка сгребает
срезанные ветви в аккуратные кучи, и багрянец,
что был наверху, воссоединяется с землей. Если бы
я был алхимиком, я бы сказал, наверно:
деяние этого дня совершенно.

 ИЗЮМИНКИ БЫТИЯ
Лишь запоздавшие
мелкие зеленые грозди
остались на лозах; крестьяне

знали, когда собирать
виноград: ягоды наливаются сладостью,
когда уходят дожди. Но

четыре солнечных дня все
изменили, и на стеблях,
свободных от сладостной ноши,

опоздавшие грозди налились соком.
Тут я и появился,
перед самой обрезкой,

прогуливаясь
по утреннему морозцу, солнце
высветило Люберон,

и тысячи капель
вымостили грозди
муската и мне подсказали:

я тоже — как опоздавший — имею право
жить бездумно,
свободно, хотя и

привязан, клонясь
под солнцем, сладостной нежностью к тебе. 


ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ
Я ни на что бы не променял этот прекрасный мир с плодами шиповника,
где встречаются фруктовые сады и дикие заросли,

где плоды опадают, чтобы их растоптали собаки и кабаны.
семена прорастают, запускается бурная биохимия, хлорофилл

усиков вбирает солнечный свет, ускоряя каскад
новых энергий и переходных веществ; тот же свет, но в другом масштабе

притягивает в Прованс художников, а где-то люди наблюдают
с помощью лазера, как растения каждую фемтосекунду творят чудеса. Тем
                                                            временем,

уже после того, как люди и насекомые подписали конвенцию
о том, что для тех и других означает красный,

многолепестковые цветки дикой розы сумели приманить к себе этот цвет.
А в коричневато-желтом Русильоне с 43 по 45 скрывался Беккет;

к востоку отсюда мы умираем, о, этот век шипов и роз!
В Итаке извлекают смысл из трехмерной cети антимонидов

и теллуридов, в Авиньоне играют “Веселую вдову”
в евроэкуменическом стиле, выходят на публику тени пап

и Вильяма Оккама. А в Bonnieux созревают
плоды, они держатся за свои увядшие цветы, как стихи за любовь;

плоды шиповника в форме вылепленных вручную японских ваз;
мягкие или твердые, их сушат для горячего чая с гибискусом

или для шведской nyponsoppa; внутри у них косточки
                                                            с колючими волосками.
Однажды девушка засунула такую мне под рубашку. И мир воспарил,
сладчайший мир, позволяющий плодам дикой розы обозначить 
 границы оранжево-красного.


РЕФЛЕКС
У каждого — свои страхи. Мой —
подстерегает меня за окном,
ночью. Дома, проснувшись
от жажды, включаю свет
и вглядываюсь сквозь себя
в темноту. Вот так все и кончится.

Однажды он снова нахлынул — в тот день,
когда я шел вверх по тропе
с красными столбиками. Я поднялся бы
до Люберона. Но мой друг сказал: погоди,
не выходи один, охотники раздразнили
диких кабанов.

Я пошел один. Вскоре
я потерял тропу, но нашел
разбитую старую дорогу.
Она шла то уступами, то полого
и была отмечена каменными столбами,
это был древний путь из Menerbes в Bonnieux.

Там стреляли. Я остановился
и сказал себе: знаю, должно быть,
стреляют в окно. Потому что
на чердаке в сорок третьем
было окно и шестилетний мальчишка
каждый день выглядывал из него. Выстрелов

не было слышно. Но выстрелы были.
А снаружи, рядом с нашим убежищем, были...
люди. Те, что убили моего отца. И убили бы
любовь, забившуюся на чердак.
Окно было целым миром,
потому что внутри — был только мрак.

Поняв это, я доел последнюю
клементину и увидел дерево,
на такое мог бы легко вскарабкаться и старик,
если бы за ним гнались sangliers. Выстрелы
все еще слышались, но чувствовалось, что безопасно.
Был день, и этого не случилось бы здесь.

Пер. с англ. Аллы Михалевич