Чеслав Милош. ARS POETICA
избранное стихотворение
Я всегда мечтал о форме более емкой,
которая не была бы ни слишком поэзией, ни слишком прозой
и позволяла бы объясниться, не обрекая кого-то
автора или читателя, на чрезмерные муки.
В самом существе поэзии есть что-то неприличное:
из нас возникает вещь, а мы и не знали, что она в нас есть,
и вот моргаем глазами, как если бы выскочил из нас тигр
и стоял на свету, обмахиваясь хвостом.
Поэтому правильно говорят, что поэзию диктуют духи,
хотя преувеличивают, что это, наверно, ангелы.
Трудно понять, откуда берется гордость поэтов,
если им стыдно бывает, что видна их слабость.
Разве разумный человек согласится быть царством демонов,
правящих в нем как дома, говорящих многими языками,
и как будто им мало украсть и уста и руку,
пробующих для своей корысти менять его жребий?
Поскольку все больное в наше время ценят,
кто-нибудь посчитает слова мои шуткой
или что я придумал еще один способ
восхвалять искусство с помощью иронии.
Было время, когда читали только мудрые книги,
что сносить помогают боль или несчастье.
Это, однако, не одно и то же,что листать тысячи сочинений
прямо из психиатрической больницы.
А мир на самом-то деле иной, чем нам кажется.
И сами мы иные, чем бредим в беспамятстве.
Вот и хранят люди честное молчание,
тем самым снискав уваженье родных и соседей.
Польза поэзии та , что она напоминает нам,
как трудно оставаться собой, тем же самым,
ведь дом наш открыт настежь, в дверях нет ключа, гости
невидимые все время входят и выходят.
Все, что я здесь говорю, согласен, не поэзия.
Стихи же писать можно лишь редко и нехотя,
под невыносимым нажимом и только с надеждой,
что мы не злых, а добрых духов проводники.
Беркли, 1968
Я всегда мечтал о форме более емкой,
которая не была бы ни слишком поэзией, ни слишком прозой
и позволяла бы объясниться, не обрекая кого-то
автора или читателя, на чрезмерные муки.
В самом существе поэзии есть что-то неприличное:
из нас возникает вещь, а мы и не знали, что она в нас есть,
и вот моргаем глазами, как если бы выскочил из нас тигр
и стоял на свету, обмахиваясь хвостом.
Поэтому правильно говорят, что поэзию диктуют духи,
хотя преувеличивают, что это, наверно, ангелы.
Трудно понять, откуда берется гордость поэтов,
если им стыдно бывает, что видна их слабость.
Разве разумный человек согласится быть царством демонов,
правящих в нем как дома, говорящих многими языками,
и как будто им мало украсть и уста и руку,
пробующих для своей корысти менять его жребий?
Поскольку все больное в наше время ценят,
кто-нибудь посчитает слова мои шуткой
или что я придумал еще один способ
восхвалять искусство с помощью иронии.
Было время, когда читали только мудрые книги,
что сносить помогают боль или несчастье.
Это, однако, не одно и то же,что листать тысячи сочинений
прямо из психиатрической больницы.
А мир на самом-то деле иной, чем нам кажется.
И сами мы иные, чем бредим в беспамятстве.
Вот и хранят люди честное молчание,
тем самым снискав уваженье родных и соседей.
Польза поэзии та , что она напоминает нам,
как трудно оставаться собой, тем же самым,
ведь дом наш открыт настежь, в дверях нет ключа, гости
невидимые все время входят и выходят.
Все, что я здесь говорю, согласен, не поэзия.
Стихи же писать можно лишь редко и нехотя,
под невыносимым нажимом и только с надеждой,
что мы не злых, а добрых духов проводники.
Беркли, 1968