Анри Мишо. Невозможное возвращение

поэзия в прозе


…и меня постоянно удерживали, и я не мог вернуться к себе на родину. Тянули за полы пальто, висели на складках.
…и меня постоянно удерживали. Жители этой страны были малы. Жители этой страны были глухи.

Надо было стоять в очередях. Нельзя было ошибиться очередью. Надо было миновать свободный проход, оказаться в нужной части своей распавшейся очереди, среди нескончаемых частей других очередей, которые встречались, пересекались, огибали друг друга.

Жителей этой страны было много, чрезвычайно много. Им не было места, им не было дела, покоя им тоже не было. Нескончаемый поток жителей питал все эти очереди.

Надо было, не покидая своего места, отправить вперед весточку. Надо было заранее послать вестника. Он должен был быть послан заранее, чтобы, выйдя из своей очереди в определенный час, в надлежащем месте, которые следовало предвидеть загодя, оказаться перед тем же самым местом, которое занимали раньше.

Жители этой страны были хитры, жители этой страны были расчетливы. Жители этой страны были безбороды.

Надо было внимательно следить за объявлениями, новыми объявлениями, за их сменой. Надо было внимательно выслушивать директивы, следить за их изменениями и за возвращением к прежним директивам. Надо было терпеть. Сдерживаться. Соглашаться. Уметь начинать сначала. И не выказывать пылкости.

…и меня постоянно удерживали вдали от родины. Жители этой страны были замкнуты. Они не были созданы для вопросов. Вопросы проходили над ними, как над стеной.
…и меня постоянно удерживали, не позволяли мне вернуться на родину. Я болел, у меня болела грудь, где большой не спадавший парус влек меня к чудесной подруге, самой тайной, к той, которую нельзя назвать, к той, которую нельзя миновать, к той, что не могла путешествовать, к той, подле которой никогда до конца не испить прохлады.

Жители этой страны были упрямы, им были неведомы страсти. Чтобы понять жителя этой страны, нужно было жить в этой стране. Печален был воздух. Резок свет, мокра земля, глубока скука. Собаки не лаяли, потому что не до лая в теснине.
…и меня постоянно удерживали, мне откладывали возвращение. Из-за деталей. Детали удерживали другие детали, другие детали держали меня из-за своих деталей.

Жители этой страны были низенькими, как их окна, в их жизни не было эха. В любой час пили они снадобья для больных.

Меня удерживали, меня держали в боли, вдали от родины, где ждала меня водопадная дева, тонкая, как ветка, крепкая, как дуб, сложная, как Китай, похожая на лезвие, на луч, что пронизывает лодки, вот какая была эта дева, ангел светлых пропастей.

Жители этой страны были корректны. Они не были плохи. Уклончивы — не поймать. Но и не уклониться.

Очереди продвигались вперед. Очереди не кончались. Корабль не двигался, он не двинется с места, он не сможет уйти в море со мной.

Набережная, уставшая от морского волнения, была темной и влажной…